Главная > Увековечение памяти > Трудно жилось

Трудно жилось


29-09-2022, 07:49. Разместил: admin
Моя собеседница – 84-летняя Люцина Избицкая из деревни Коревичи – о войне помнит не много. Однако и ей, тогда совсем еще ребенку, пришлось заглянуть в холодные глаза смерти. Ее детские годы были наполнены страхом, а кроме голода и холода ничего другого так и не пришлось испытать.

– Войну я помню слабо, – начинает вспоминать давно ушедшие события Люцина Антоновна. – В основном небольшими эпизодами запомнилась она мне. Мала была, но страху натерпелись тогда все – и дети, и взрослые. Вот нашу деревню заполонила чужая техника – танки, машины, мотоциклы. Не пройти. Солдаты не наши – рукава закатаны, автоматы на шее висят. Двигались они в сторону Кривуличей и Лапеницы. В наших Коревичах надолго не задержались. Не слезая со своей техники, громко кричали, жестикулируя: «Матка, яйко, яйко!» Мама дала мне и брату Юре несколько яиц, и мы обменяли их на пару сладких конфет.

Воспоминания даются с огромным трудом. Слезы, горькие слезы заливают доброе лицо женщины. Причина есть: в победном 1945-м умерла мама Ванда, красивая молодая женщина. Дети осиротели.

– Конечно, без мамы дети – полные сироты, без отца – наполовину, – продолжает разговор моя собеседница. – Трудно жилось, ох как трудно. Началась стрельба, мы все в погребе спрятались, в нем и просидели целые сутки. Холодно в нем. Потом перешли к соседям в схрон, более удобное место для укрытия. Тот схрон был добротный, наверное, люди готовились, догадывались, что начнется война. И там просидели всю ночь и весь день. Стреляли. Страшно было. На следующее утро решили бежать через поля с рожью в лес, так называемую Поповщину. Долго бежали, прибежали, а там уже нарыто что-то вроде землянок. Есть очень хотелось, отец принес немного малины. Да разве голод утолишь горстью ягод?

Вздохнет добрая бабушка да дальше продолжает. Рассказывает, и кажется, что как будто ничего особенного в тех воспоминаниях, но каждый эпизод печальнее предыдущего. Одним словом – война!

– Помню, как горели наши два дома и несколько соседских, – вздыхает Люцина Антоновна. – Немцы, засев за рекой Рось, в Грабовке (лес так назывался, граб рос там), повели сильный обстрел по нашим солдатам, что находились в Кривуличах. Но им мешали дома. Они их и сожгли. Много тогда сгорело домов. Пришли из леса, а жилья нет. Где жить, что делать? До осени жили на погребе. Еду готовили во дворе на костре. Наступили холода, и мы зиму жили у соседа, а потом – снова на погребе.

Только на минуту переводит дыхание женщина, а воображение уже рисует новые картины войны: разруха, безумие, гибель всего живого.

– Были у нас и партизаны. Они чаще всего приходили ночью, – все печальнее звучит ее голос, – помогали им чем могли. Немцы были настроены против партизан и против всех, кто им помогал. Однажды они арестовали мужчину Казимира Григоровича за связь с партизанами. Жаль было его, у него дочка Зося маленькая, а сам молодой, красивый. Его мама Констанция бежала из Коревичей до Герутево за увозившими ее кровинушку немцами, плакала, просила отпустить сына. Но немцы его расстреляли. Убили и Яцека Люботынского, за то, что он зарезал без спроса кабанчика.

О событиях в Украине Люцина Антоновна и говорить не желает. Неужели люди так глупы, что хочется им снова кровь проливать, детей сиротами оставлять, молодые жизни губить?! Не понимает она, познавшая голод, холод, видевшая смерть людей, не понимает тех, кто забыл уроки войны, переписывает историю и прославляет нацизм.



По материалам "СГ"
Валентина ХАМЧУК
Фото автора

Вернуться назад